Главная » Библиотека » Живая память » НА ГРАНИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Живая память

 

Воспоминание ветеранов

Второй мировой войны


 

Лиепая, 2007 год

 

 

НА ГРАНИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

 

На парадном пиджаке бывшего подводника Анатолия Владимировича РЫБИНА мы насчитали два ордена Отечественной войны II степени и 16 медалей, в том числе медаль Ушакова, медаль Нахимова, «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», да еще знаки отличия. По признанию самого А. Рыбина, они все ему одинаково дороги, потому что подводники редко получают ранения, они или побеждают в бою, или ... Тем не менее, среди воспоминаний о войне есть самые яркие, о которых нередко вспоминали подводники, служившие на «Л-21» и которые не раз уже были описаны газетчиками.

Однажды во время боевого похода вышли из строя горизонтальные рули. Для лодки, находящейся в подводном положении, да еще в окружении врагов, это было очень опасно. Перед экипажем стояла сложная задача, не всплывая, попытаться отремонтировать корабль. Вызвались шестеро смельчаков, и А. Рыбин в их числе. Для экипажа время тянулось бесконечно медленно, моряки затаив дыхание следили за действиями героев. А каково приходилось этим отважным подводникам? Более 10 часов пришлось провести им под водой, борясь за жизнь корабля. И они сумели устранить неполадку. Подлодка снова могла атаковать противника. За образцовое выполнение задания командования в трудных условиях шестеро подводников были награждены медалями Ушакова.

А еще Анатолий Владимирович припомнил поход, в котором они одержали пять побед, т.е. потопили четыре боевых корабля и одно судно противника.

В районе банки Штольпе мы атаковали противника тремя торпедами, две из которых поразили сторожевой корабль и тот, переломившись пополам, стал погружаться в воду. Мы быстро погрузились, ожидая, что немцы начнут засыпать нас глубинными бомбами. Но этого не произошло. Проходил час за часом, но все было тихо, мы решили уточнить обстановку. Всплыв под перископ, удалось разглядеть, три фашистских тральщика, которые занимались тралением района. И тогда мы поняли, немцы подумали, что их корабль подорвался на мине... Мы вновь погрузились и стали потихоньку выбираться из этого района, а экипажу разрешили отметить очередную победу. Но не все еще успели выпить свои 100 граммов, как вдруг из 1-го отсека доложили: «По правому борту скрежет минрепа». Вот тут-то и началось самое страшное. Не в том смысле, что мы испугались. Ни страха, ни паники не было. Было реальное чувство опасности. Только этот минреп соскочил, как наверху раздался взрыв и сразу же докладывают, что скрежет минрепа по левому борту. И снова взрыв. Тут-то противник догадался, что виновником их бед является подводная лодка, и начал на нас охоту. А дело было в том, что когда мы выходили в море, этот район еще не был заминирован. Мины установили позднее, и мы оказались как в ловушке. Но все же нам удалось выбраться

А когда мы потопили очередной вражеский эскадренный миноносец неподалеку от Данцигской бухты, тоже пришлось нелегко, потому что после выпуска торпед облегченный нос лодки стал всплывать, а носовые рули не работали. Только находчивость старпома и молниеносные, умелые действия экипажа помогли в этой опасной ситуации избежать гибели. Нам удалось погрузиться на глубину 61 метр и затаиться. Боялись даже кашлянуть, чтобы вражеский акустик нас не услышал. Наверху нас караулили вражеские корабли. Время текло медленно час за часом. Дышать становилось все труднее. Запасы воздуха истекали. В целях его экономии все лежали и только командир лодки и врач обходили экипаж. Когда стало совсем невмоготу, командир спросил у нас, что будем делать. Если всплытие окажется неудачным, мы сможем еще погрузиться, но всплыть уже не сможем, будут исчерпаны ресурсы. И все в один голос заявили, будем всплывать. Еще была опасность, что остывшие двигатели, а наверху было 3 градуса мороза, не смогут сразу завестись. Но у нас все получилось. Мы всплыли, а наверху дежурил лишь один катер, он выпустил торпеду, но не попал. Мы сразу запустили двигатель и, быстро набрав ход, скрылись у берегов Швеции.

За те сутки на нас было сброшено 250 глубинных бомб, а наш акустик от такого грохота потерял сознание. Мы находились на грани жизни и смерти.

Потом у немцев появились корабли с бесшумными двигателями. И однажды, когда нам сообщили о движении немцев, мы, следуя по заданному курсу, всплыли и нарвались на миноносец. Тот выпустил по нашей лодке семь снарядов...

Анатолию Владимировичу исполнилось 20 лет, когда началась война. Он учился в мореходном училище и как раз возвратился из первого заграничного плавания. Но начинавшие сбываться мечты об интересной работе и дальних странах разрушила война. Старший брат защищал небо над Ленинградом. Другой брат - сражался на катере-сторожевике. А. Рыбина призвали служить на флот в Краснознаменную бригаду подводных лодок Балтийского флота.

С первых дней войны Ленинград подвергся бомбежке. Мама с сестрами и младшим братом успела эвакуироваться. А город на Неве попал в блокаду. Начался настоящий голод. Ранняя зима. Холод. Появились первые саночки с телами умерших. Подводная лодка «Л-21», на которой служи А. Рыбин, была совсем новой, но во время бомбардировки города получила серьезные повреждения. Напряженная работа в насквозь промерзших отсеках подводной лодки и при нормальном питании могла бы измотать матросов, а в условиях блокады, когда им выдавали в сутки лишь 125 граммов хлеба, они таяли на глазах. Но никто не роптал. И вскоре ремонт был закончен, лодка отправилась в боевой поход. Сколько их было за войну... И каждый из них мог быть последним, как для «Щ-408», которая раньше вышла из ремонта и попала в расставленные немцами заградительные сети...

Война для Анатолия Владимировича закончилась в Финляндии, где находилась советская база. Кстати, несмотря на то, что совсем недавно закончилась война с Финляндией, фины хорошо относились к советским морякам. Именно там подводники узнали о победе, когда готовились к очередному выходу в море. А в Лиепаю оттуда они пришли как раз на Лиго. И здесь их встречали очень тепло.

 

СОДЕРЖАНИЕ

Книга вышла при поддержке Генерального консульства РФ в Лиепае, Лиепайской русской общины и Валерия Агешина, депутата Сейма Латвии.