Главная » Библиотека » Как встретил войну наш Советский Военно-Морской Флот? » Глава 3.

Как встретил войну наш Советский Военно-Морской Флот?

Владимир Мещеряков

 

 

Глава 3. Документы войны.

 

Но еще раз вернемся к нашим кораблям, находящимся на Либавской военно-морской базе. Снова обратимся к сайту (http://www.libava.ru).

«К 22 июня 1941 года на Либаве базировались 3-й и 4-й дивизионы подводных лодок ("Калев", "Лембит", "Ронис", "Спидола", "Л-3", "М-71", "М-77", "М-78", "М-79", "М-80", "М-81" и "М-83"), 1-й дивизион базовых тральщиков (был отозван для контрольного траления у острова Гогланд в Финском заливе), 5 торпедных катеров и 13 сторожевых катеров "МО". Кроме того, в Либавском порту находилось 19 транспортных судов. На заводе "Тосмаре" в ремонте стояли подводные лодки "С-1", "С-3" (находились в среднем ремонте) и "С-9" (должна пройти доковый ремонт), эсминец "Ленин" (в ремонте с разобранными машинами и снятой артиллерией). В ночь на 22 июня за несколько часов до первой бомбардировки в Либаву для ремонта прибыл базовый тральщик "Т-204" ("Фугас") – командир старший лейтенант В.Л.Гиллерман».

Сухие перечни названия кораблей с кратким сообщением обстоятельств, приведших их на стоянку в Либаву. Если по приведенным надводным кораблям нет, пока, соответствующих документов, то по подводным лодкам на суд читателя вынесен любопытный документ. Дано и соответствующее пояснение.

«Этот документ составлен командиром 1-й бригады ПЛ КБФ Героем Советского Союза капитаном 1 ранга Н. П.Египко и 5 августа 1941 года представлен начальнику 3-го отделения Особого отдела 2-й бригады ПЛ КБФ. Очевидно Египко, пережив тяжелые поражения первых дней войны, когда его бригада в июне-июле 1941 года потеряла едва ли не половину лодок, пребывал в состоянии "ступора". Судя по стилистике документа и наличию в нем множества ошибок, в том же состоянии писался и данный отчет. Египко наверняка знал о судьбе командующего Западного фронта генерала Д.Г.Павлова и ряда других высших офицеров РККА, расстрелянных "за позорящее звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций". Может быть, когда он писал эти строки, Египко думал: расстреляют ли его прямо здесь и сейчас, или все-таки выведут на улицу?
     

Данный документ выявлен К.Б.Стрельбицким в Архивном отделении ЦВМА (ф.18, д.7370, л.л.71-75) и опубликован в сборнике "Тайны подводной войны-7".  Указанные Египко исходные, (напр. №1700 21.06) означает принятие 17 час. 00 мин. 21 июня 1941 года»

 

Каким бы подлинным не казался документ, той военной поры, все же и он требует изучения и понимания всего того, что в нем отображено. Не надо забывать, что военная бюрократия была, есть и будет на все времена. Эмоции – это чувства, всегда имеющиеся у исследователя, но наделять ими своего героя, нужно, крайне осторожно, чтобы не попасть впросак. Я имею в виду, данного капитана 1-го ранга Н.П.Египко, которого наделили «думами» об Особом отделе. Особый отдел не расстреливал, он передавал дела в суд – военный трибунал. А уже по решению военного трибунала, действительно, могла грозить и «вышка». Судя по дате документа, Египко привлекался по «делу о Либаве» вместе с Трайниным и Клевенским, но, видимо, особых причин передавать дело Египко в ВКВС не нашлось.

Для удобства читателя в документе пришлось, в ряде случаев, расставить знаки препинания, с которыми просто беда.  Каждый хозяин сайта, вправе расставить их по своему усмотрению, но, надо, чтобы было увязано с логикой.

Общее впечатление о документе. Вроде бы, действительно, правда о войне. Однако, кроме одного адресата, к сожалению не указанного в самом документе, неясно, однако, кому же адресованы и две последующие копии. В самом документе, об этом не сказано ни слова. Кроме того, каким образом составлен этот документ? Вроде бы, документ напечатан на пишущей машинке, но почему без знаков препинания и прочих правил орфографии? Кто печатал, машинистка? Или Египко одним пальцем настучал, так что ли? Три экземпляра, это куда и кому? Если с первым, все же, как-то понятно, то почему с двумя остальными тайна? О секретности, я уже говорил, когда рассматривали предыдущий документ. Итак, рассмотрим «исповедь» капитана первого ранга Н.П.Египко.

«В момент начала военных действий Германии против СССР в Либаве находилось 15 подлодок. С-1 и С-3 стояли в доке, были разобраны система погружения и дизеля - С-9 и Л-3, только вышли из дока "Калев" и "Лембит", "Спидола" и "Ронис" последние комиссией были признаны не пригодными для плавания и намечались для использования как зарядовые станции и семь подлодок типа "М". Старшим командиром Либавской группы был назначен Командир 3-ДПЛ т. Аверочкин».

 

Судя по всему, с документом предварительно «поработали» для предания его гласности. Дело в том, что у документа исчезла «шапка» рассылки по адресам. Документ же, готовился в трех экземплярах. Кому были адресованы послания? Судя, по всему, в штаб флота, политуправление  и Особый отдел. Неужели, Египко мог писать такую ахинею, в которой трудно разобраться, когда на кону стояла его жизнь и честь, как старшего офицера флота? Не надо забывать, что порой от одной запятой могла зависеть судьба человека, а следователь особого отдела, в результате, превратно понятого объяснения, спокойно мог переквалифицировать данное дело под расстрельную статью. Передача же дел в Трибунал, уж конечно, осуществляется не для присвоения очередного звания или достойной награды.

Невозможно внятно понять, какое же количество подводных лодок находилось на Либавской базе, и в каком они были состоянии? Египко, конечно понимал, что надо и начальство не «притопить» и самому не «захлебнуться» при изложении событий. Жаль, что в результате «корректировки» документа, исчезла дата его составления. Её прилагают к документу, что согласитесь, не одно и то же.

«С 23 мая 1941 г., на пятый день моего командования бригадой несмотря на не подготовленность Рижского порта я с двумя отмобилизованными плавбазами и вос{е}мью подлодками типа "С" прибыл в Усть-Двинск где и находился в начале войны. До начала войны по плану технического отдела КБФ должны быть подлодки С-7, С-8 идти в Кронштадт в гарантийный ремонт и С-10, С-5 в док Либава, Калев и Лембит в Таллин. Я не желая одновременно много разоружать подлодок и тем более ремонтирующиеся подлодки С-1 и С-3 завод Тосмаре в срок не выпускал, а так же желая к предстоящим маневрам 15 июля представить как можно большее число подлодок Я несколько раз обращался к командующему КБФ с ходатайством о переносе ремонта на после маневров на что командующий мне разрешил в силу чего с началом войны эти шесть подлодок не оказались разобранными».

 

Понимало ли руководство Египко, всё, что изложено в документе или Николай Павлович еще специально, в устной форме, комментировал написанное? Надо ли предполагать, что 15 июля, это есть 15 июня и соответственно, проходящие маневры Балтийского флота накануне войны. Такие же учения, как мы знаем, были проведены на Северном и Черноморском флотах. Следовательно, можно предположить, что подлодки были на учениях и накануне войны, как и на Черном море, а 21 июня вернулись на базу в Либаву.

В воспоминаниях упомянутого ранее, подводника А.М.Матиясевича читаем:

«Накануне войны «Лембит» стоял в Либаве, подготовленный к самостоятельному плаванию. Экипаж готовился к выполнению учебных боевых задач. Нападение гитлеровской Германии заставило круто изменить все планы».

 

Как видит читатель, подводная лодка «Лембит» накануне войны, очевидно, была на учениях. Ни о каком гарантийном ремонте в Таллине не могло быть и речи, если подводный корабль стоял на базе в Либаве «подготовленный к самостоятельному плаванию». Ясное дело, что документ Египко «правленый», или сам Николай Петрович «темнит» по этому случаю? Да, но ему-то зачем, наводить тень на плетень, сидя, как уверяют, в Особом отделе?

 

«В 1.00 22 июня получили шифровку с указанием, что Германия провоцирует войну {точка} Накапливает войска на границе {точка} Необходимо усилить темпы БП {боевой подготовки} и привести части, корабли в боевую готовность меньше говорить о военной опасности, а больше делать чтобы корабли были боеспособные (№-1700 21.06)».

Это речь идет о Директиве штаба КБФ подписанной Трибуцем, с которой мы столкнулись в воспоминаниях П.Д.Грищенко.

   

В 4 час 22-го получил указание то {может ОТ} Начальника Штаба КБФ о рассредоточении подлодок по реке {Зап.Двине или Даугаве?}, принять подлодкам все виды снабжения немедленно перевести подлодки 4-ДПЛ в Усть Двинск, а 3-ДПЛ в Виндаву (№-0100 22.06). На этом основании я дал указание Командиру 3-ДПЛ в Либаве о принятии всех запасов и переходе (№0430 22.06).
Это указание пришло уже после того, как немцы нанесли бомбовый удар по Либаве. Была ли бомбежка Усть-Двинска – неизвестно? Из написанного Египко вполне ясно читается, какая боевая готовность была на базе в Усть-Двинске. Никакие перемещения подлодок до 22 июня проведены не были, так что суета наркома Кузнецова, якобы, при получении «устного» распоряжения Сталина, оказалась пустой тратой времени.

 

«В 14 час то {может, тоже ОТ} Командира 3-ДПЛ получил донесение о готовности к выходу (№-1200 22.06).
В 15 час 15 мин дал приказание Командиру 3-ДПЛ и в копии Командиру ЛВМБ подлодкам выходить по готовности, на переходе учитыват{ь} обстановку военного времени{точка}»

Отсюда становится понятным оригинальность командования из Усть-Двинска подлодками, расположенными в Либаве. Не мудрено, как писал П.Д.Грищенко, что его подлодка Л-3 вышла на позицию в шесть часов вечера. Но и это еще не всё!

 

«Переход до Ирбенского пролива при боевом обеспечении ЛВМБ (1515 22.06). В 15 час 20 мин обратился к Начальнику Штаба КБФ с просьбой о приказании Командиру ЛВМБ, ВВС и ОЛСу  прикрыть переход подлодок».

Просьба Николая Павловича ушла «в песок». Никаких миноносцев, а тем более самолетов для прикрытия кораблей и подлодок выделено не было. Отсюда и неоправданные потери. А на базе творятся чудеса.

 

«С 16 час 30 мин сообщил Командир 3-ДПЛ, что Командир ЛВМБ не выпускает подлодки протестует моему приказанию. Я после обратился к Начальнику Штаба КБФ за приказанием Командиру ЛВМБ.  После 19 час 20 мин получил от подлодок Л-3, М-79, М-81, и М-83 высланы на позицию Подлодки С-9, М-77, М-78 высланы Усть-Двинск, Калев – Виндаву».

Сложный момент в понимании случившегося. Видимо, произошло вот, что? Египко, вскрыв свой красный пакет, поручает командиру 3 – ДПЛ Аверочкину выйти в море, но у нового командующего базой Клевенского предписание от высокого начальства подводные лодки с базы не выпускать до особого распоряжения. Аверочкин доложил об этом своему непосредственному начальнику Египко о данном безобразии, а тот, по такому случаю стал беспокоить штабное начальство КБФ. Пока перезванивались, наступил вечер. А куда спешить-то? – война, ведь. Не завтра же, кончится.

Далее, очередная тарабарщина, но общий смысл  понятен: база не устоит и поэтому надо всем «делать ноги», спасать матчасть.  

 

«В 21 час 30 мин получил сообщение от Командира 3-ДПЛ, что подлодки С-1, С-3, М-71, Спидола и Ронис не могут выйти (№-1925 22.06)».

К вечеру первого дня войны подвели итоги 13-15 налетов вражеской авиации на базу. Как видите, результат неутешительный. Египко принимает новое решение.

 

«В 22 часа Комдиву 3 дал приказание всеми мерами ускорить выход подлодок из дока и переход остальных подлодок (№-2205 22.06). В 23 часа дал повторное приказание Командиру 3-ДПЛ подлодкам немедленно выходить (2315 22.06)».

Понятно, что командир 3- ДПЛ Аверочкин убывает на ближнюю базу в Виндаву, но что станет с подлодками ушедшими на задание? Помните, что Грищенко рассказывал, что связи с базой не было. Все начальство так разбежалось по своим делам, что просто, стало некому руководить боевыми действиями  кораблей Либавской базы. Подлодка «Малютка» - М-83 крутилась на боевой позиции около базы, пока её не накрыла немецкая авиация. Получилось, как с подлодкой С-3 – «Малютка» могла держаться только на поверхности. Расстреляв свой артиллерийский запас, экипаж вынужден был уничтожить свою подлодку.

 

«В 2 часа 15 мин 23 июня получил кодограмму от Командира Бер{еговой} Базы 1-БПЛ из Либавы, что подлодки С-1 и С-3 вышли из дока (№-0115 23.06.) В 17 час 23 июня получил шифровку от Зам Начальника Штаба КБФ на имя Командира Либавской ВМБ и копия мне, что подлодки С-1 и С-3 готовы к выходу из дока и перебазированию в Усть-Двинск (№-0808 23.06)».

Судя по всему, обе подлодки С-1 и С-3 утром 23 июня могли двигаться в надводном положении. Но это было утром. Последующие налеты немецкой авиации сделали, вообще, непригодным к передвижению и в надводном положении С-1. Необходимо пояснить, что С-1 и С-3, подлодки 1-го дивизиона (командир Трипольский А.В.). Поэтому станет понятным, последующее решения командира 3-го дивизиона Аверочкина. Обратили внимание, что убраны фамилии командования: заместителя начальника штаба КБФ и командира Либавской ВМБ. В настоящем документе они должны быть указаны обязательно, так как Египко пишет оправдательный документ при расследовании обстоятельств оставления Либавы и гибели подлодок. Причины, по которым исчезла фамилия командира Либавской базы Трайнина, читатель уже узнал из приведенного выше документа. Пусть будет считаться виноватым «полковник» - капитан 1-го ранга, но, уж ни в коем случае, не «генерал» – контр-адмирал.

Египко поясняет.

«Командир 3-ДПЛ 23 июня по телефону из Виндавы мне доложил, что с подлодками своего дивизиона прибыл и в Либаве своим заместителем оставил Командира ПЛ С-1 Капитана 3-го ранга Морского. В этот же день не имея связи с Либавой я послал в Либаву нарочного к Командиру С-1 с приказанием всеми мерами ускорить ремонт и перевод под охраной ЛВМБ остальные подлодки в Усть-Двинск о чём сообщил так же Начальнику Штаба КБФ (№-1710 23.06)».

Как только события отдаляются от 22 июня, текст Николая Павловича, на удивление, становится более понятным для чтения. Видимо, редактирования  документа, становится меньше. Умиляет послание нарочного из Усть-Двинска в Либаву. Это как? Лошадью по проселочной дороге или на веслах в шлюпке?

 

«Уже 23 июня телефонная и телеграфная связь с Либавой и Таллином не существовала. 24 июня прекратилась с Либавой и радиосвязь. В 2 часа 24 июня даю приказание Командиру Бер{еговой} Базы 1-БПЛ - Донести о готовности подлодок к переходу в Усть-Двинск, но ответа не получил (№-0200 24.06). После обратился к Начальнику Штаба КБФ с просьбой приказать Командиру ЛВМБ открыть радиовахту для связи с 1-БПЛ на подлодках С-1 и С-3 (№-1830 24.06), но связь так и не была восстановлена».

Трудно руководить боевыми кораблями, когда они находятся в одном месте, а командующий – в другом. Полный бардак по первым дням войны.

«В 2 час 30 мин 25 июня получаю радио от Начальника Штаба КБФ, что С-1 взорвана личным составом в Либаве, а С-3 атакована ТКА {торпедными катерами} вероятно погибла (№-0103 25.06). Это первое сообщение о подлодках Либавы после нарушения связи с Либавой. Одновременно с этими событиями я начал давать указания подлодкам высланным командиром ЛВМБ о возвращении с позиции из расчета наличия топлива на переход Усть-Двинск. После подлодки Л-3, М-81 и М-79 возвратились в нашу базу. М-83 имея повреждения несмотря на мои приказания следовать в Усть-Двинск почему то зашла 25 июня в Либаву {точка} Два дня из пушек стреляла по противнику и после 27 июня взорвана личным составом. В настоящее время при моей попытке узнать кто дал приказание подрывать подлодки так и не узнал».

Египко начинает подводить итоги. Подлодок нет, и виноватых нет. Не будешь же на немцев сваливать, что те воюют не по правилам. А свое начальство трогать очень опасно. Интересный момент. Значит, даже 5-го августа Николай Павлович не знал, кто отдал приказ о подрыве подлодок. А может быть их никто из наших и не взрывал? Вполне возможно, что немцы их отделали с воздуха, как бог черепаху, что и взрывать не было никакой надобности. А для чего же тогда руководство КБФ говорило о преднамеренном подрыве подлодок и кораблей базы? Видимо, чтобы не показать свою  подставу немцам. Все что угодно, только бы спрятать концы в воду по поводу срыва боевой готовности флота, и Либавской базы, в том числе. Заключительный аккорд в представленном «документе».

 

«По заявлению Командира М-79 Старшего лейтенанта Автомонова при уходе на позицию на его лодку был назначен Командир М-71 обеспечивающим командиром. При вопросе Командира М-71 тов. Костылева к Командиру 4-ДПЛ А как быть с моей лодкой М-71 Комдив ответил, что если что случится, то мы подорвем её. Как видно Командир 4ДПЛ и Командир 3-ДПЛ в первые дни войны не имели обстановки фронта поэтому посылали обеспечивающих командиров. Сам Командир 4-ДПЛ пошёл обеспечивать на переход в Усть-Двинск Командира М-78 на которой погиб в районе Виндава. В итоге этих событий в Либаве были подорваны личным составом подлодки С-1, М-71, М-80, М-83, Спидола и Ронис. С-3 не могла погрузиться идя без обеспечения погибла у Ужава.
До настоящего времени не известно где находится весь командный состав Береговой Базы и всех подорванных подводных лодок т.к. они все очевидно ушли на сухопутный фронт, что затрудняет установить точно обстановку в Либаве в первые дни войны. 
Командир 1-й Бригады подлодок КБФ
капитан 1-го ранга: - (Н.Египко). 

Отп. В 3-х экз».

 

Как теперь установишь, что там произошло в Либаве, если «иных уж нет, а те далече». Кстати, откуда стало известно о случившемся с М-83, когда сам же Египко «пишет», что экипажи «подорванных подводных лодок, очевидно, ушли на сухопутный фронт» и, судя по всему, связи с ними не было, и нет, до настоящего момента? Да и «документ», чувствуется сильно деформированный. Неужели Египко не знал, кто у него командир 4-го дивизиона? Почему в таком документе, якобы, подготовленного в адрес Особого отдела, не указал фамилию своего подчиненного? Видимо, те, кто правил в последующем данный документ, исходили из правила, что чем меньше указано фамилий действующих лиц, тем легче манипулировать событиями.

Такие вот всплывают обезвреженные, как морские мины, «документы» войны.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Вступительное слово

Глава 1. Был ли приведен в полную боевую готовность Черноморский флот и почему Ф.С.Октябрьский позволил бомбить Севастополь?

Глава 2. О флотах, адмиралах и их делах.

Часть 1. Как Северный флот встретил войну?

Часть 2. Нарком ВМФ Кузнецов вспоминает…

Часть 3. Слова и дела адмирала Кузнецова.

О Ставке.

О работе Главного морского штаба.

О боевой готовности флота.

О военно-морской базе Либаве.

Тревоги наркома Кузнецова.

Глава 3. Документы войны.

Глава 4. Трудно скрыть правду о войне.

Часть 1. Оборона Ханко.

Часть 2. Глазами очевидца.