Главная » Библиотека » В ИЮНЕ СОРОК ПЕРВОГО... » СТОЛКНОВЕНИЕ

В ИЮНЕ СОРОК ПЕРВОГО...

 

Страницы героической обороны Лиепаи

 

 

 

РИГА «АВОТС» 1986

Необычно день Иванов

Наша Лиепая встречает.

Третий день свинцовый посвист,

И красны стволы винтовок.

Если праздник — значит праздник!

Если гости — что же, просим!

Угощайтесь, чем богаты.

— Бей их, Янис, пусть узнают —

Скупы ль мы на угощенье!

Олаф Гутманис

 

А. X. КЛЕИН

 

СТОЛКНОВЕНИЕ

 

Первый секретарь Лиепайского горкома партии Микелис Бука поднял телефонную трубку:

— Слушаю вас, Денис Маркович. Как дела? Все ли станции отвечают на звонки?

— Все. Люди работают самоотверженно, по-военному, — доложил начальник Лиепайского отделения Латвийской железной дороги Д. Васин. — Специальный поезд, о котором вы знаете, ушел в Вайнёде.

— Хорошо. Прошу каждый час информировать меня о положении на железной дороге.

Этот разговор состоялся утром 23 июня 1941 года. Незадолго до того в очередной рейс, правда, с небольшим опозданием, отправился пассажирский поезд Лиепая—Вайнёде. Почему же Васин назвал его специальным? А дело в том, что поезд был предназначен для эвакуации семей советских военнослужащих. В Вайнёде, а затем в Приекуле в поезд должны были сесть женщины и дети. Поезд состоял из 18 пассажирских вагонов. В пути к нему прицепили два товарных, но отцепили 10 классных. Таким образом, в Приекуле прибыл состав из 8 пассажирских и 2 товарных вагонов. Поблизости слышалась перестрелка, иногда пролетали самолеты с черной свастикой.

Семьям военнослужащих надлежало ехать в Лиепаю и там пересесть на поезд Лиепая—Салдус—Рига, чтобы следовать в глубь страны. Отправление поезда задерживалось. Томительное ожидание, неизвестность, предчувствие опасности — все это сказалось на настроении женщин, оторванных от своих мужей огненной завесой. И вдруг что-то произошло. Со всех сторон вокзал и поезд оцепили вооруженные люди. Они были в незнакомой форме, многие с засученными рукавами, расстегнутыми воротниками. Раздались выстрелы. В притихших вагонах послышались крики. Дети зарыдали.

Станция была занята подразделениями вермахта. Солдаты ворвались в вагоны, выгоняя оттуда перепуганных женщин и детей.

— Изверги! Звери! Будьте вы прокляты! — воскликнула девушка, за несколько дней до начала войны приехавшая к своему жениху. То были ее предсмертные слова.

Прислуге паровоза велели идти на вокзал и ждать в буфете, откуда перрон не просматривался. Спустя некоторое время машинисту, его помощнику и кочегару приказали подняться на паровоз и приготовиться к обратному рейсу на Лиепаю.

Высокого роста фашист поднялся на паровоз, встал рядом с машинистом, вытащил из кобуры пистолет и на чистом латышском языке сказал:

— Поехали! Никаких разговоров! Имейте в виду, что Лиепая уже занята нашей армией. Чуть что — пуля в затылок!

... Прошло немногим более двух лет, как литовский город Клайпеда, насильственно присоединенный к Германии, был переименован в Мемель, а с 1940 года стал базой намечаемого вторжения в Прибалтийские советские республики. Фашисты перебросили сюда 291-ю пехотную дивизию, имевшую боевой опыт и укомплектованную по штатам военного времени. По секретному плану «Барбаросса», до мельчайших подробностей разработанному в недрах гитлеровского генерального штаба, эта дивизия должна была молниеносно двинуться через советскую границу, смять пограничные заставы и немногочисленные гарнизоны и на рассвете 24 июня занять Лиепаю — крупный военный и торговый порт на побережье Балтийского моря. Командир дивизии генерал Герцог полагал, что для ускорения действий вверенных ему частей потребуется быстрое очищение прифронтовой полосы от враждебных элементов. Эта цель была поставлена перед полевой жандармерией, эйнзацкомандами и прочими карательными органами. Немалые надежды генерал возлагал и на семь прикомандированных к штабу дивизии офицеров-латышей, получивших звание зондерфюрера. Особенно благоволил Герцог к одному из них — Густаву Целминю, выделявшемуся знанием нескольких языков, преданностью своей новой родине — Германии и неимоверной жестокостью. В начале тридцатых годов недоучившийся студент Густав Целминь занял видное положение в организации «Угунскрустс» («Огненный крест»), а в 1933 году возглавил ее преемницу «Перконкрустс» («Громовой крест»). Среди правых партий и организаций буржуазной Латвии «Перконкрустс» была крайне правой, среди сил реакции — наиболее черносотенной. Она копировала гитлеровских штурмовиков, устраивала нападения на помещения профсоюзов и рабочие демонстрации, готовилась к захвату власти путем переворота и не скрывала, что стремится присоединить Латвию к «третьему рейху». Даже Улманис был вынужден запретить деятельность этой ультранационалистической организации и отдать ее членов под суд. Густаву Целминю удалось тогда эмигрировать. Он объездил всю Европу, устанавливая связи с единомышленниками в Румынии, Венгрии, Испании; в Риме слушал воинственные речи Муссолини, в Берлине — еще более воинственные и истеричные выступления Гитлера. Но он не просто ждал своего часа, а активно к нему готовился, поэтому охотно стал тайным агентом германской военной разведки — абвера, а в начале 1940 года добровольно вступил в иностранный батальон финляндской армии. В Карелию он прибыл уже к «шапочному разбору» — глубоко эшелонированная линия Маннергейма была взломана Красной Армией, и Финляндия была вынуждена заключить мир с Советским Союзом. Но вот пробил час Густава Целминя. В ночь на 22 июня 1941 года он вместе со штабом 291-й пехотной дивизии пересек советскую границу. Он был так взволнован, что от радости даже надел каску наоборот. Об этом зондерфюрер не преминул упомянуть в своем дневнике, как и о том, что у литовского крестьянина «купил» двухкилограммовый кусок шпика, от которого, живя в Германии, давно отвык. Рядом с капитаном Глочером сидел он в автомашине, которая устремилась к Приекуле — первому городу, который предстояло захватить на территории Латвии. Если в Литве при допросах пленных Целминю пригодилось знание русского языка, то теперь он мог со своими жертвами разговаривать и на родном — латышском. Машину пришлось оставить в центре городка, у конторы потребительского общества, ибо со стороны кирпичного завода через изгородь на гитлеровцев обрушился прицельный огонь из винтовок и пулеметов. Направившись к почте, Целминь и его группа почти наткнулись на советских разведчиков. Когда огонь утих, в саду обнаружили красноармейца, раненного в грудь и голову. Судя по документам, это был Аркадий Кузнецов из Москвы.

Был захвачен в плен политрук. Целминь пытался допросить его, но тот упорно молчал, глаза его горели ненавистью. Зондерфюрер отконвоировал политрука к генералу Герцогу и взялся было переводить показания пленного, однако тот не проронил ни слова. У каменных ворот скотного двора пистолетный выстрел оборвал жизнь молодого коммуниста.

На только что занятой железнодорожной станции Целминя разыскал адъютант командира дивизии и предупредил:

— Далеко не отлучайтесь. После обеда вас ждет особое задание.

Подробнее об этом поведал на совещании майор из абвера. На станции Приекуле, сказал он, стоит пассажирский поезд, которому не удалось дойти до Вайнёде. Вечером поезд пойдет обратно на Лиепаю, а там красные не знают, что в Приекуле уже находится передовой отряд вермахта.

— Мы решили, — продолжал разведчик, — провести операцию «Троянский конь». Помните, господа, как греки взяли Трою с помощью деревянного коня, в чреве которого были спрятаны воины? Так вот, в поезд, в котором должны ехать жены красных командиров, посадим усиленный взвод наших солдат. Не доехав до Лиепаи, взвод захватит мосты у фортов старой крепости. Тем самым будет значительно облегчена задача моторизованных частей, продвигающихся по Гробиньскому шоссе. Во главе десанта будет находиться командир взвода. Зондерфюрер Целминф (так произнес майор непривычную для него фамилию) поедет на паровозе. Вопросы есть?

— У меня вопрос, — зондерфюрер встал. — Не успели ли железнодорожники сообщить в Лиепаю о событиях, которые произошли здесь сегодня?

— Это исключено. Персонал станции с самого утра содержится под домашним арестом. Связь с Лиепаей прервана. Вопросов больше нет? Желаю удачи. Хайль Гитлер!

... Густав Целминь мчался на паровозе, держа в руке заряженный парабеллум. Он предвкушал радость победы. Именно ему выпадает счастье первым ворваться в Лиепаю. Долгих семь лет ждал он этого дня. Минувшей осенью немцы разрешили ему на подводной лодке подойти к траверсу Павилосты, в перископ увидел он родной берег. А теперь он ступит обеими ногами на землю своих предков. Без малейшей жалости, без всякой пощады расправится он не только с красными, но и розовыми, всякими там сочувствующими коммунистам. Имея за спиной «Великую Германию», он, Густав Целминь, покажет своим соотечественникам диктатуру пролетариата. Советы и прочие марксистские штучки! Кровавую баню, перед которой Варфоломеевская ночь покажется детской шалостью, устроит он, шеф «Громового креста», в Лиепае, а потом и в Риге. Не знал тогда, 23 июня 1941 года, Густав Целминь, что план молниеносной войны обречен на неудачу, что под Лиепаей и многими другими городами его хозяева встретят ожесточенное сопротивление, что фашистская авантюра кончится безоговорочной капитуляцией, а он, «громокрестоносец», после гибели фашистского рейха очутится в Риме и будет там печатать на ротаторе жалкий бюллетень с такими фразами: «Ошибается тот, кто думает, что стоит американским танкам подойти к рижской префектуре, и задача будет решена. Нет, придется безжалостно расправиться не только с коммунистами, но и со всеми их приспешниками».

Так напишет он в 1948 году, в разгар «холодной войны».

Бредя наяву, Целминь, однако, ни на один миг не выпускал из поля зрения паровозную бригаду. Порой бросал взгляд и по сторонам, на мелькавшие вдоль дороги хутора. Ничего подозрительного не заметил.

— Кто-то сигналит флажком, — вдруг сказал машинист.

— Замедляйте ход.

Целминь заметил сигнальщика, державшего в руке флажок со свастикой. Пришлось остановить поезд.

— В чем дело?

— Командование решило усилить десант еще одним взводом. Он укрыт в ближайшей роще. Разрешите погрузиться?

Целминь поморщился как от зубной боли. Неужели не доверяют? Или не хотят, чтобы ему одному достались лавры победителя? Но вместо него ответил командир взвода:

— Погружайтесь!

Задержка произошла примерно в полутора километрах от станции Гавиезе. Когда при закрытом семафоре проезжали мимо этой станции, Целминю показалось, будто на втором этаже женщина, приоткрыв край занавески, разглядывает поезд и его пассажиров. Но это ему, наверное, только показалось...

В 1939 году на станцию Гавиезе прибыл новый работник — Илья Огоньков. Сын резекненского железнодорожника, уроженец Латгалии, он не мог претендовать в буржуазной Латвии на высокие посты, и должность дежурного на маленькой станции второстепенного направления его вполне устраивала. Бывших айзсаргов и прочих реакционеров после восстановления Советской власти сместили, Огоньков же остался на прежнем месте, и руководители Лиепайского отделения дороги намекали, что его ждет повышение, наградив знаком «Почётный железнодорожник».

23 июня в 10 часов утра должен был прибыть поезд Вайнёде—Лиепая, но его почему-то не было. Позвонили со станции Паплака:

— Пассажирский проследовал на Лиепаю без людей. Машинист не выглянул.

Связь прервалась.

Над лесом поднимались клубы дыма. Не от паровоза ли? И, Огоньков сел на велосипед и по тропинке поехал в сторону дыма. У переезда, километрах в полутора по направлению к Приекуле, стоял поезд, в него садились... фашистские солдаты.

Огоньков быстро вернулся на станцию и, улучив момент, когда поблизости никого не было, позвонил в Лиепаю.

— Прошу к телефону начальника отделения железной дороги.

— Васин слушает. Что вы сказали? Подождите прибытия поезда и сразу же позвоните мне снова.

Илья Николаевич поднялся на второй этаж, где находилась его квартира, и велел жене наблюдать за прибывающим поездом. Сам он спустился вниз и, натянув на лоб козырек форменной фуражки, стал на перроне. Поезд прошел мимо, не остановившись, правда, замедлил ход. Окна закрыты наглухо, хотя стояла неимоверная жара. Вагоны казались пустыми, но на паровозе Огоньков разглядел рядом с машинистом гитлеровца.

— Илья, там — фашисты, — тревожно сказала жена, которой сверху все было видно.

Снова звонок в Лиепаю, доложил Васину:

— Илья Николаевич, очень прошу вас, проследите за прибытием поезда на станцию Дубени и доложите. Это очень, очень важно.

Огоньков полез на чердак, стал смотреть. Станцию Дубени можно было определить по паровозному дыму. Поезд и там не останавливался.

После третьего звонка Васин поблагодарил за важное сообщение и добавил:

— А сейчас, Илья Николаевич, советую вам исчезнуть...

... Времени для раздумий не оставалось. Начальник линейного отдела милиции Н. Зык побежал на перрон, где находились Васин, начальник политотдела Рубан, военный комендант станции Рожков, его помощник Антонов и другие ответственные работники. На перроне стоял паровоз К-15. Показав на него рукой, Зык спросил:

— Товарищи, может ли этот паровоз двигаться?

— Вполне, — ответил Рубан, в прошлом работавший машинистом. — Без вагонов может.

— Так давайте пустим его навстречу фашистам! Во что бы то ни стало надо сорвать их замысел!

С предложением все согласились. Рубан подбросил в топку угля, накачал в котел воды, открыл регулятор. Тем временем сигнальному посту Шкироюм дали команду перевести стрелки на приекульскую линию. Военный комендант военинженер 3-го ранга Рожков влез на паровоз, дал полный пар и на ходу соскочил. Неуправляемый паровоз продолжал двигаться навстречу цели...

... Густав Целминь стоял на локомотиве и зорко всматривался вдаль. Он вспомнил, что этот день необычный — канун Лиго, когда, по всей Латвии зажигаются огни. Вот уже устроит он красным праздничную иллюминацию!.. Но что это движется навстречу поезду? Другой поезд!

— Олух! Дайте немедленно сигнал! — крикнул он машинисту. Но встречный паровоз продолжал мчаться вперед.

— Остановите!

— Даю задний ход, — едва слышно ответил перепуганный машинист.

Но было уже поздно. У Крустоюмса, в 2,5 километрах от восточной окраины города обе машины столкнулись. Паровоз,  шедший из Лиепаи, со скрежетом врезался в тендер встречного поезда. От сильного удара колеса сошли с рельсов и заняли часть второго пути, а вагоны — переезд проселочной дороги.

Незадолго до столкновения со стороны Гробини прискакала группа советских кавалеристов. Они спешились и заняли позиции у железнодорожного переезда. В сумерках к Крустоюмсу начали приближаться фашисты. Слышались отрывистые команды на немецком языке. Красноармейцы открыли огонь, и немало врагов осталось лежать бездыханными.

Так закончилась задуманная противником, но не увенчавшаяся успехом операция «Троянский конь». Советские патриоты перехитрили гитлеровцев, сорвали их коварный замысел.

В тот же день под Лиепаей был совершен еще один подвиг. Когда к станции Ечи (на узкоколейной линии Лиепая—Руцава) подошел отряд фашистских солдат и офицеров, начальник станции Янис Круминьш позвонил в отделение дороги.

— Какая у вас обстановка? — спросил он знакомого железнодорожника.

— Все по-прежнему. А у вас?

— Вокруг станции полно фашистов. Доложите куда следует.

В 18 километрах от Ечи располагалась 27-я батарея береговой артиллерии Балтийского флота. Станция находилась в зоне ее огня, и вскоре начали взрываться снаряды. После артобстрела, длившегося около часа, на станцию ворвались гитлеровцы. Трех человек, оказавшихся в это время на станции, поставили к стене.

— Кто звонил в Лиепаю?

— Я звонил, — четко произнес Янис Круминьш. Его тут же расстреляли. Отважному патриоту было 25 лет...

27 июня советское командование послало на помощь окруженной Лиепае бронепоезд. За ним следовал эшелон с красноармейцами.

А накануне вечером на железной дороге между станциями Тадайки и Дурбе произошел взрыв. Видимо, фашисты, зная о подходе бронепоезда, взорвали рельсы, чтобы устроить ловушку.

Утром 27 июня бронепоезд подошел к станции Дурбе. Там заведующий машинно-конно-прокатным пунктом Теодор Спрогис предупредил красноармейцев о грозящей опасности. Бронепоезд остановился, не доходя до места ловушки. Гитлеровцы открыли огонь, но поразить цель не сумели, пострадало лишь здание станции Дурбе. В тот же день местные националисты схватили Т. Спрогиса и зверски его убили.

Подвиги железнодорожников занимают достойное место в летописи героической обороны Лиепаи.

 

СОДЕРЖАНИЕ

Горшков С. Г. Предисловие

Кузнецов Н. Г. Накануне

Бои за Лиепаю

Смирнов С. С. Не померкнет никогда

 

1. ГРУДЬЮ ПРЕГРАДИЛИ ПУТЬ ВРАГУ

 

Якушев В. И. Заставы подняты по тревоге

Попова Ж. Ф. Чтобы Родина цвела       

Попова Ж. Ф. В небе Лиепаи        

Орлов А. И. Полк принимает бой

Чудновский С. Я. Под шквалом огня

Железцов В. А. Стояли насмерть

Беджанян О. Д. Снайперские выстрелы

Шевченко М. П. До последнего снаряда        

Решетников И. П. Первый бой

Архаров В. В. Артиллеристы, точней прицел!      

Клейн. А. X. На выручку

Попова Ж. Ф. Я — сын трудового народа     

Иванов О. Д., Чечеткин В. А. Комендант укрепрайона

Рябикин В. П. Тайна Зиргусилса

Дедаев Ю. Н. Слово о моем отце

Попова Ж. Ф. Поиск завершен

 

2. МОРСКАЯ ДОБЛЕСТЬ

 

Шарандак В. И. В бой вступают моряки-пограничники

Савченко В. И. Человек трудной судьбы       

Попова Ж. Ф. Полковой комиссар Поручиков

Тимашков Ф. К. Первые залпы войны

Попова Ж. Ф. Последний бой       

Ермилов С. К. Авиаторы флота наносят бомбовые удары

Гуськов В. А. Так начиналась война

Грищенко П. Д. Войной проверены рули      

Карповский Н. С., Чечеткин В. А. Два солдата

Стрелов А. Б. Курсанты стояли насмерть      

Московчук В. Е. Стажировка... в бою

Лепешков С. И. Друзья познаются в беде

Лепешков С. И., Чечеткин В. А. Морской батальон

Татаров А. С. Коммунисты, вперед!

Ободовский М. С. На позиции — курсанты

Попова Ж. Ф. С именем Ленина

Амосов И. С. Мы — ленинцы

Носачев И. С. Прощание с кораблем

Федорченко В. Г. Огонь по фашистским самолетам

 

3. ВОИНЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ

 

Дедюлин В. И. Начсандив Косников

Чинченко И. И. Клятве верны

Дедюлин В. И. Люди с добрым сердцем        

Виксне А. А. Янис Коса, врач и борец

 

4. ВМЕСТЕ С АРМИЕЙ И ФЛОТОМ

 

Савченко В. И. Третья сила обороны

Клява Л. М. В те грозные дни

Павлович А. А. Два долгих дня

Ковалишин И. П. Они погибали, но не сдавались

Клейн А. X. Столкновение

Керве Р. М. Тюльпаны, полные солнца

Янушка А. Е. Дайте мне задание

Яунзем П. Я. На последнем рубеже      

Чечеткин В. А. Биография подвига       

Грейгут Р. Я. Автограф на нотном листе

Калнинь В. В. Солнечные краски

Рудзит А. А. Традициям верны

 

 

Редакционная коллегия:

доктор исторических наук В. И. Савченко, А. А. Рудзит, В. А. Чечеткин, Ж. Ф. Попова, А. Е. Янушка

Составители:

Владимир Алексеевич Чечеткин, Аустра Адамовна Рудзит

Рецензенты:

Г. А. Аммон, доктор исторических наук, профессор;

В. И. Савченко, доктор исторических наук

Оформление — художника Вит. Ковалёва

 

Редактор: Н. Лебедева Художественный редактор: Э. Гаркевичс Технический редактор: В. Бралена Корректор: В. Ковалева