Главная » Подвиг Солдата » Г » Головачёв Гавриил Макарович

Головачёв Гавриил Макарович

 

 

1906 - ?

 

Военный комиссар Гавриил Макарович ГОЛОВАЧЁВ – военный комиссар 148-го истребительного авиационного полка, 6-й смешанной авиационной дивизии на 1941 год. Русский. Член ВКП(б).

Родился в 1906 году.

В Красной Армии с 1932 года. Участвовал в боях на финском фронте 1939-1940 годов.

В январе 1942 года назначен военным комиссаром 11-й Армии ВВС.

23 ноября 1942 года награждён орденом «Красного Знамени». Ранее награждён медалью «За боевые заслуги».

 

 

 

 

Письмо писателю-поисковику С.С. Смирнову - 11 июня 1966 года

«В ноябре (или) декабре 1939 года (я был) назначен воен(ным) ком(иссар)ом создававшегося 148 ИАП (истребительный авиа(ционный) полк) в г(ород) Люберцы, который, получив материальную часть – И-153 («Чайка»), вылетел на финский фронт, на котором я, как лётчик, тоже произвёл 11 боевых вылетов. После окончания (Советско)-фин(лянд)ской войны полк (а с ним и я) был направлен в Особый корпус, находившийся в Латвии по договору, на аэродром в городе Лиепая. У этого города около 4 час(ов) 22.VI.1941 г(ода) нас и застала война…

Неожиданность и быстротечность событий, начавшихся около 4 часов утра 22 июня 1941 года на аэродроме 148 ИАП (истребительный авиа(ционный) полк) за озером на востоке (от) города Лиепая, очень усложняет возможность написать … что-либо «внушительное» о нашем участии в обороне этого города…

Несмотря на явную провокационность обстановки (непрерывные разведывательные полёты над нашей территорией немецко-фашистских самолётов, которых мы старались перехватывать или посадить на наши аэродромы, по которым мы вели даже упредительную стрельбу в ответ на их стрельбу по нашим самолётам не один раз, кажется, небезрезультатно; видимое нами (в том числе – и мной лично) с воздуха массовое сосредоточение на огневых позициях немецко-фашистской артиллерии, на исходных рубежах – танков, мотомех(анизированного) транспорта на территории от Балтийского моря, южнее местечка Паланга примерно до местечка Таураге, где тогда была наша граница с фашистской Германией, о чём мы докладывали в штаб дивизии и откуда нам говорили, что это – части, отведённые на отдых с Западного фронта, где фашистская Германия не воевала), мне (я был воен(ным) ком(иссар)ом полка), как и некоторым другим, был предоставлен очередной отпуск. 22 июня я с семьёй собирался уехать в г(ород) Краснодар, к братьям, на родину. Но это не состоялось. Наши предположения на основе виденного с воздуха оказались правильными, хотя дивизионное руководство неоднократно организовывало меры, переводя по тревоге полк на учебно-практическое положение. 21 июня утром меня отозвали из отпуска, приказав срочно явиться на аэродром, взяв с собой всё лётное обмундирование, что я незамедлительно и сделал.

До вечера личный состав вместе с личным составом авиа(ционной) базы отлично занимались приведением в полную боевую готовность как лётного, так и наземного эшелона. Организовали использование передового, полевого засадного аэродрома на восточной окраине местечка Паланга в Литовской ССР, непосредственно примыкавшей к бывшей границе с фашистской Германией. В полуметровой канаве ((наш) аэродром (был) построен на болотной почве с применением дренажа) вокруг аэродрома организовали боевые гнёзда против возможного наземного нападения, Организовали, выдвинув вперёд, боевое охранение. Это сослужило свою службу: раньше прихода немецко-фашистских захватчиков была попытка диверсионного нападения латышских «айзсаргов» (фашистов), которая, естественно, провалилась.

Всю ночь на 22 июня авиа(ционные) полк и база находились в положении боевой тревоги с мыслью (кстати, подсказанной сверху), что это – боевая тревога для больших лётно-технических учений, которая, по нашим предположениям, завершится завтра вылетами по заданию штабдива (здесь и далее – штаба 6-й смешанной авиационной дивизии).

Между 3 и 4 часами 22 июня с юго-запада (послышался) мощно нарастающий гуд массы самолётов, которых из-за расстояния, да и предутренней дымки, характерной для побережья, не было видно. «Наверное, Добышевский полк СБ (тогдашние «скоростные» бомбардировщики) летает» (имеется в виду 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк из состава той же 6-й смешанной авиационной дивизии), - подумали мы и ждали сигнала штабдива на вылет своим полком, гадая, что это будет за вылет: для сопровождения или (на) отражение? А гул всё нарастал, и стали заметны для глаза силуэты самолётов. Их быстрое приближение позволило разобрать, что это – не СБ. Хотелось, пока подойдут поближе, узнать, что за самолёты, для чего стали вызывать штабдив. Но всё разъяснилось значительно раньше, чем (мы) связались со штабдивом: на аэродром посыпались сотни бомб, а по ясно видимым уже самолётам стало ясно, что это - немецко-фашистские «Хейнкели», «Юнкерсы», Ме-110, и их – больше сотни. Отбомбившись с первого захода, Ме-110 начали штурмовку аэродрома из пушек и пулемётов, причём безнаказанно, т(ак) к(ак наш) аэродром не имел никаких противозащитных средств (так в оригинале; следует читать «средств противовоздушной обороны»). От бомбёжки и штурмовки на аэродроме загорелось (число в оригинале рукописи пропущено) наших самолётов, несколько человек было убито и много ранено. Из штабдива на наш доклад ответили, что это, видимо, «фашистская провокация, естественно, требующая спокойствия и выдержки» Оперативно ликвидируя последствия налёта, организовав уход за легкоранеными на месте ((например, лично) мне ногу задело осколочком и пулей в мякоть руки), отправку тяжело раненых в военный городок за каналом, в госпиталь и подготовку и похороны убитых, руководство полка (вопреки словам «очевидно, фашистская провокация») сосредоточило внимание на подготовке и приведении всех годных самолётов в готовность № 1 на случай повторения «провокации», и она не замедлила повториться.

Организованные посты визуального наблюдения за воздухом сразу же после 6 часов (минут не помню) сообщили, что у побережья с ю(го)-юго-запада им видно множество увеличивающихся точек. По сигналу наши самолёты стали взлетать, а на аэродром развёрнутым строем летела новая масса немецко-фашистских самолётов, с ходу начавших бросать бомбы, так что некоторые наши самолёты ещё взлетали, когда бомбы (уже) падали. Но, как в первый раз, у фашистов уже не получилось. Взлетевшие наши самолёты внесли известное расстройство их порядка налёта. Возник и воздушный бой, хотя и неравный из-за явно технической слабости наших самолётов по скорости и вооружению, из-за в 3 – 4 раза большего количества фашистских самолётов. Однако, в результате первого боя мы сбили два фашистских бомбардировщика, погиб и наш лётчик – Чепур (с самолётом). С воздуха нам (было) видно, что по дорогам – Прибрежной, Заозёрной и Приекульской – с юга к Либаве быстро двигались массы фашистских мотомех(анизированных) частей и техники. Около развилки двух дорог (кажется – у Ниццы), да и в других местах виднелись горящие леса, дома селений, разрывы снарядов. Приземлившись, полк вновь энергично готовил материальную часть к бою, ликвидируя одновременно последствия налёта, уход за новыми ранеными, подготовку к похоронам новых убитых. Возник ещё один вопрос – забота о семьях, живущих в трёх – четырёх домах в городе. Для связи и информации и организации семей послали в город штатного пропагандиста полка т(оварища) Коган(а) и нач(альника) клуба авиабазы т(оварища) Шкурбу. Сразу оговорюсь, что почти все семьи полка в тот же день были эвакуированы из Либавы, в чём огромную помощь оказали моряки (Либавской военно-)морской базы, отправлявшие своих (родных).

В то же время, около 7 – 8 часов аэродром посетил командир корпуса (так в оригинале; очевидно, что здесь и далее имеется в виду командир 67-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.А. Дедаев) с заданием произвести вылеты на штурмовку фашистских мото(-)мех(анизированных) колонн, пытающихся обойти и отрезать наш арт(иллерийский) полк (имеется в виду один из двух артиллерийских полков 67-й стрелковой дивизии – 242-й гаубичный и 94-й (пушечный)), находящийся на участке без боеприпасов. Разрешение на вылет от штабдива командование (нашего) полка не смогло получить из-за нарушившейся связи. Задание ком(андира) корпуса надо было выполнять, т(ак) к(ак) мы были убеждены, что началась война, а не «провокация». Полк быстро изготовился для штурмовки и полетел на выполнение задания, которое было успешно выполнено. Первая штурмовка фашистских полчищ на двух дорогах в прах рассеяла помыслы фашистов легко пленить арт(иллерийский) полк. Они сами оказались весьма изрядно потрёпанными, а их движение по дорогам к Либаве наткнулось на непредвиденное препятствие, причём – с большими для них потерями как в технике, так и в живой силе. Возвратившись без потерь на свой аэродром, полк снова подвергся бомбёжке. Это было около 11 часов, а в 12 часов, ощущая практически, что никакая это не «провокация», а настоящая война, мы услышали по радио голос пред. Совнаркома (так в оригинале; имеется в виду заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР В.М. Молотов), объявившего, что в результате вероломного нападения фашистской Германии началась Великая Отечественная война.

По восстановлению радиосвязи с штабдивом полк получил задачи: быть готовым к штурмовке фашистских колонн, движущихся по дорогам, к отражению налётов фашистской авиации, одновременно – усилить наземную оборону аэродрома своими имеющимися силами и средствами, а также предусмотреть возможность скорейшего перебазирования для боевых действий с других аэродромов по указанию штабдива.

К этому времени в полку осталось около 40 самолётов, можно сказать, пригодных к боевым действиям. Часть самолётов предназначалась для полётов на штурмовку, вторая часть – на отражение налётов фашистской авиации, что небезуспешно выполнялось вплоть до времени перебазирования. Воздушные боевые действия наши, конечно, не могли остановить и разгромить чудовищную как воздушную, так и наземную разбойничью фашистскую лавку, но нанесли ей ощутимые удары, показывая им, что они – не на прогулочной военной лодке, как это было в Европейских странах, а встретили сокрушительное сопротивление.

Это облегчило возможность организации наземной обороны как на аэродроме, так, очевидно, и в городе, да и в военном городке. Это же укрепило веру в возможность остановить и разгромить двуногое чудовище и увеличивало силы личного состава, всё более энергично укреплявшего непосредственную оборону и очаги обороны, выдвинутые вперёд. Так было сделано несколько завалов, которые в случае необходимости могли почти мгновенно превратиться в огненные стены, могущие задержать не только мотопехоту, но даже танки, что впоследствии и было приведено в действие, оправдав своё предназначение. Организованная таким образом оборона аэродрома, в свою очередь, служила прикрытием г(орода) Либава с востока. Первые стычки это полностью подтвердили. Конечно, как развивались наземные действия обороны может лучше и подробнее изложить бывший тогда начальником штаба полка т(оварищ) Чолок Николай Дмитриевич, проживающий сейчас (по адресу:) город Киев-49, ул(ица) Тургенева, .... Он был начальником наземного эшелона в случае перебазирования и организации наземной обороны на месте. Ему пришлось организовывать и руководить боевыми оборонительными действиями уже после того, как лётный эшелон по приказу штабдива перебазировался на другой аэродром. Я, как комиссар, занимаясь и участвуя всюду, где надо было по обстановке, будучи лётчиком, особенно больше действовал в лётном экипаже. Но можно сказать, что наземные и лётные боевые действия полка сливались воедино, дополняя друг друга, и с первых же лётных часов фашистского военного нашествия показывали, что личный состав может и будет самоотверженно защищать каждый кусочек Родины Великого Октября. Над этим неустанно работал весь полит(ический) аппарат (и комиссары эскадрилий), партийная и комсомольская организации, что и проявлялось в делах как в воздухе, так и на земле. Я и сейчас горжусь принадлежностью к личному составу – как воздушному, так и наземному – 148 ИАП, с честью выдержавшего испытания как в войне против белофиннов, так и особенно в В(еликой) О(течественной) В(ойне), начиная с первого часа, под г(ородом) Лиепая.

К концу дня 22 июня наземная часть полка сформировалась как активная боевая единица, способная вести серьёзные оборонительные бои, чем, даже уже перебазируясь, серьёзно прикрывать подступы к г(ороду) Лиепая с востока, свидетельством чего служит то, что, когда фашистские полки на западе уже просочились с юга по приморской дороге к вокзалу и каналу, с востока им это не удалось – они (натолкнулись) на  непреодолимое препятствие организованной обороны аэродрома с завалами, превращёнными в «огненные стены», с людьми, оказавшимися крепче этих стен. Аэродром оказался в самом верхнем углу большого треугольника, основанием которого осталась не проведённая линия от Приекуле до Лиепаи. В связи с создавшейся обстановкой лётный эшелон полка получил приказ штабдива на перебазирование для боевых действий с другого аэродрома. Дальнейшие боевые действия наземного эшелона, который, обороняясь, отбивая яростные атаки фашистов, стремившихся прорваться в Лиепайский военный городок с востока, обойдя канал, двигался уже не через Приекуле (прямой путь к аэродрому перебазирования), а в обход, через Вентспилс, я описывать не могу, т(ак) к(ак) уже не был непосредственным участником (этих действий) наземного эшелона - на своём самолёте (я) улетел с лётным эшелоном. О характере боевых действий наземного эшелона в этот период знаю только из доклада командира этого эшелона – нач(альника) штаба полка т(оварища) Чолок (о котором я указал выше), и информации парт(ийных) орг(анизатор)ов, секретаря и членов парт(ийного) бюро (полка), бывших в этом эшелоне»".

 

Отредактировано К. Б. Стрельбицким

 

Источник

РГАЛИ, Москва // Из архива военного писателя-поисковика С.С. Смирнова