Главная » Библиотека » В ИЮНЕ СОРОК ПЕРВОГО... » МОРСКОЙ БАТАЛЬОН

В ИЮНЕ СОРОК ПЕРВОГО...

 

Страницы героической обороны Лиепаи

 

 

 

РИГА «АВОТС» 1986

Каждый слог оперативной сводки

Дышит мощью точного огня,

Лижет море перископ подлодки,

Гордое спокойствие храня.

Грозного похода якорь выбран,

Дым войны над Балтикой опять,

Бьют орудья главного калибра.

Пробил час. Врагу не сдобровать!

Юрий Инге

 

С. И. ЛЕПЕШКОВ, В. А. ЧЕЧЕТКИН

 

МОРСКОЙ БАТАЛЬОН

 

В небе гудели самолеты. В городе гремели взрывы. Никто толком не знал, что происходит, и курсанты приступили к занятиям. Внезапно учебу пришлось прервать — из штаба базы поступило сообщение: началась война. Бой шел вдали от Лиепаи, но его глухие отголоски доносились до стен училища.

Вступили в силу особые законы военного времени. Зачитан боевой приказ. Сформирован курсантский батальон. Преподаватели стали командирами рот, взводов и отделений, курсанты — рядовыми бойцами морской пехоты. А вскоре моряки — крепкие как на подбор молодые парни с новенькими, пахнущими складской смазкой винтовками и автоматами, — уже шагали по улицам города. Они шли в бой, не ведая, какой долгой, жестокой и опустошительной будет навязанная фашистами война.

Командир 2-й роты В. А. Орлов, в синем кителе с тремя золотыми нашивками капитана на рукаве, держался рядом с полковым комиссаром Горожанкиным. Как-то не верилось, что ясный солнечный день наполнен тревогой и смертью. Не хотелось думать, что через несколько часов кто-то из моряков, может, оросит кровью землю на подступах к Лиепае.

Капитан Орлов с уважением посматривал на Горожанкина, высокого грузноватого человека в пенсне. На его груди в такт шагам слегка покачивалась медаль «XX лет РККА». Война для полкового комиссара была знакомым делом: он воевал еще в гражданскую.

— Народ у нас молодой, необстрелянный, — говорил Горожанкин молодому командиру роты. — Будет нелегко: враг наглый, самоуверенный, почти всю Европу покорил. Однако не боги горшки обжигают — выстоим, выдюжим...

К вечеру 22 июля батальон обосновался у старинных фортов на гробиньском направлении.

Капитан Орлов обходил позиции, уточняя секторы обстрела. Требовалось построить оборону так, чтобы держать под прицельным огнем любой участок местности. Перед курсантскими окопами — ряд стройных тополей, а дальше километра на полтора простиралось ровное поле. Его рассекали пополам шоссе и железная дорога, уходящие в лес.

За переездом, у которого стояло здание (хороший ориентир) из красного кирпича, прогромыхал поезд. В сторону Риги спешил состав из пассажирских и товарных вагонов. «С эвакуированными, — подумал капитан. — Как там мои? Дом в десяти минутах езды, а не попадешь». Мысль об оставленных в городе жене и пятилетием сыне не давала покоя: он ушел утром, не успев даже попрощаться.

Послышался далекий, нарастающий с каждым мгновением треск моторов. «Мотоциклисты, — определил Орлов и приказал: — Приготовиться!»

Вскоре на опушке показались солдаты в серо-зелёных мундирах. Вражеская мотопехота самоуверенно мчалась по шоссе. Но едва фашисты достигли железнодорожного переезда, как попали под оружейный и пулеметный огонь и откатились назад. А примерно через час гитлеровцы плотными цепями со стороны леса снова двинулись в атаку. Пьяная солдатня шла в полный рост, непрерывно стреляя из автоматов.

Наши траншеи молчали. Сдерживая волнение, моряки решили подпустить врага как можно ближе. Двести метров, сто пятьдесят... Не только в бинокль, но простым глазом уже отчетливо видны лица фашистов. «Огонь!» — зычно скомандовал Орлов. Застрочили пулеметы, ударили винтовки и автоматы. В гитлеровцев полетели ручные гранаты. Цепи врага сбились, смешались, поднялась паника.

Несколько раз гитлеровцы «прощупывали» нашу оборону, меняя направление удара, стремясь найти брешь для прорыва. Но всюду натыкались на плотный огонь. Поняв, что с наскоку защитников Лиепаи не возьмешь, фашисты подтянули пушки, минометы. Начались тяжелые, изнурительные бои.

 

* * *

 

Снаряды и мины ложились все ближе к рубежу, занятому моряками. В окопах появились убитые и раненые. «Ребята, дайте нож!» — прозвучал голос среди непрерывного грохота. На бруствере окопа сидел комсомолец Шашков. Ему оторвало ногу, и она болталась на кровавом волоске. Стиснув зубы, коротким взмахом ножа моряк рассек сухожилие. Санитары, наложив жгут, вынесли раненого с передовой.

Курсанты увидели войну, как говорится, не в правильном и красивом, блестящем строе, а в крови, страдании и смерти. И вместе с тем в величии духа, которое всегда было свойственно советскому человеку...

У краснофлотцев не было времени осваивать тактику пехоты. Только пришли на рубеж — налетели «юнкерсы». Кончился воздушный налет — начался бой на земле. И они учились воевать на суше под огнем противника. Как только в бою наступила передышка, люди в синих фланелевках и широких флотских брюках брались за саперные лопатки, постигали окопную науку, В такие минуты капитан Орлов пробирался на огневые позиции взводов, беседовал с курсантами. Они мечтали стать командирами, но война сделала их рядовыми бойцами. Капитан задерживался у пулеметчиков, затем, перебегая открытые места, спешил к автоматчикам.

Форма на капитане сидела ладно, в движениях угадывалась естественная свобода, присущая кадровым военным. В юности он работал строгальщиком на московском заводе. В тридцатые годы по путевке комсомола попал на флот. Окончил военно-инженерное училище в Ленинграде. Служил на Черном море. За две недели до начала войны был переведен на Балтику — преподавать в Лиепайском училище ПВО.

И всюду, где бы ни появлялся командир роты, рядом с ним, словно тень, был Константин Жабров — рослый моряк с озорной улыбкой. Ему не раз доводилось под огнем врага доставлять донесения на КП батальона, ходить за сведениями в соседние подразделения — телефонной-то связи не было.

Коренной ленинградец, Жабров до призыва работал на заводе имени Второй пятилетки и вечерами учился в институте. Окончил машиностроительный институт. Проходил действительную службу на Черном море на крейсере «Красный Кавказ». Когда же подошло время увольняться в запас, его послали учиться в Лиепаю — флоту нужны были командиры.

Между командиром и связным сразу установилась та близость, которая роднит многих людей на войне. К тому же Орлов и Жабров были одногодки. Чем больше они познавали друг друга, тем крепче связывали их узы дружбы. Да и как не проникнуться большими чувствами к тому, кто в минуты опасности всегда рядом делится последним куском хлеба и вместе с тобой поднимается в атаку...

Солнце вот-вот спрячется за горизонт. Оранжевые лучи полыхают на воде, и небо напоминает гигантское зарево пожара. В этот вечерний час у командного пункта появился Артур Петерсонс. Пользуясь затишьем, он привел к курсантам человек тридцать новых бойцов. Об Артуре Орлов слышал много раз, давно искал, случая встретиться. Петерсонс был человеком могучего телосложения, в гражданскую войну сражался в кавалерийский бригаде Котовского, на привалах частенько боролся с прославленным своим комбригом, не уступая тому в силе. Знали его и в Чапаевской дивизии по службе в мирное время.

— Получай, моряк, подкрепление, — сказал Петерсонс, — партийные активисты. Из волостей уезда. Приехали в Лиепаю на семинар. Но как сам понимаешь, с теории переключаются на практику.

Орлов взглянул на неожиданное пополнение. Знакомиться с людьми было некогда: бой мог разгореться в любой момент. И он, назначив старшего группы, повел бойцов на рубеж.

— Займите вторую линию обороны, — объяснил капитан. — Там наши ребята рыли окопы. Но все делали в темноте, считай на ощупь. Углубите окопы до полного профиля. Тогда вас ни бомбой, ни тяжелым снарядом фашист не ковырнет.

 

* * *

 

На позициях, где находились курсанты, пронзительно то и дело взрывались мины, оглушительно рвались снаряды, вздымая вверх горы земли.

— Фашисты скапливаются на опушке, — доложил наблюдатель.

Орлов поднес к глазам бинокль. — Готовят атаку, — взглянул на часы. — Ну что же, собирайтесь на «концерт»...

Над моряками просвистели снаряды. С лесной опушки, где мелькали фашисты, докатились взрывы. Огонь по врагу вели береговые батареи флота. Стреляли орудия эскадренного миноносца «Ленин», стоявшего в доке на ремонте.

— Передать по цепи — через полчаса в атаку, — приказал Орлов.

Перед решающей схваткой курсанты сбросили бушлаты. В новых форменках с голубыми воротниками и до блеска надраенными бляхами рослые юноши с нетерпением поглядывали в сторону своего командира. Наконец пронзительная, как выстрел, ко-манда: «Впе-ре-ед!»

Капитан резко выбросил свое тело из окопа. Он успел заметить, как справа поднялись в атаку курсанты 1-й роты, а рядом с ними — пограничники в зеленых фуражках.

Моряки рывком взметнулись из траншей и бросились за командиром. С винтовками наперевес, в полный рост, не склоняя голов, курсанты лавиной неслись вперед, чтобы сцепиться с врагом врукопашную.

Дерзкий, стремительный бросок ошеломил гитлеровцев. Они не успели прийти в себя после артиллерийского налета, как курсанты второй роты вплотную приблизились к опушке. Взрывы гранат заглушили растерянную, беспорядочную дробь фашистских автоматов.

Орлов был доволен. Ребята действовали отлично. Капитан взглянул туда, где наступала 1-я рота. По-видимому, она промедлила броском и попала под сильный огонь. Курсанты, укрывшись в канаве, отстреливались. И в этот момент комиссар Горожанкин, грузный и медлительный, вдруг поднялся во весь рост и, взмахнув пистолетом, рванулся вперед, увлекая за собой бойцов.

Сражение разгорелось с новой силой. Смяв боевые порядки противника, отряд продвинулся километра на два. Курсанты ворвались на хутор «Биеги», зайдя неприятелю в тыл. Под развесис-ыми каштанами, как на параде, стояли мотоциклы.

Размахнувшись, курсант Жабров бросил гранату. Она разорвалась, взметнув во все стороны комья земли. Костром запылали вражеские машины.

Бой быстротечен, полон неожиданностей. Обстановка может круто измениться в любую минуту. К тому же курсанты шли в атаку, не имея сведений от разведчиков. Когда они миновали хуторские постройки, фашисты открыли ураганный огонь из минометов и пулеметов. Морякам пришлось залечь в огородах.

До вечера курсанты отбивали контратаки противника. Кончились патроны. Хлынул проливной дождь. Измазанные в земле, стали отказывать автоматы. Смолкли пулеметы пехоты, оставленные на подступах к хутору.

— Почему не поддерживаете атакующих огнем? — закричал Орлов.

— Кончились ленты... — повел плечами пулеметчик.

На свои позиции поредевший в бою отряд возвращался в темноте. Шли тяжело. Ноги тонули в липкой грязи. Курсанты промокли до последней нитки, но чувствовали себя, как на великом празднике. Дневной бой, ярость атаки, ошеломленные гитлеровцы — все это жило в каждом до мельчайших подробностей. Они как бы почувствовали свою силу, воочию убедились, что способны не только обороняться, но и наступать, гнать врага. Сами того не подозревая, они положили в тот день начало лихим атакам советской морской пехоты, которую фашисты прозвали «черной смертью».

Пятые сутки батальон вел бой. Редели ряды курсантских рот. Одни моряки сложили голову в атаке, другие — отражая контрудары врага. Не стало командира батальона полковника Томилова, комиссара Горожанкина и капитана Щелкова — командира 1-й роты. Тяжело ранило комиссара Хенвена — заместителя начальника училища.

Утром 27 июня Орлов получил приказ прорываться из окружения.

— Значит, сдаем город, — глухо промолвил капитан. — Шесть дней стояли насмерть...

— Приказ есть приказ, — ответил политрук Татаров — единственный политработник батальона, оставшийся в живых.

Солнце всплыло над лесом, когда прозвучал сигнал: несколько раз ударила гаубичная батарея.

— Пора, — сказал Орлов и подал команду: — Вперед!

Моряки двинулись короткими перебежками. Окопы остались позади. Впереди — залитое солнцем открытое поле. Прижимаясь к скату железнодорожной насыпи, курсанты стреляли и подбирались к красному дому, с чердака которого хлестал пулемет, и каждого, кто поднимался с земли, сразу прошивало свинцом.

— Добраться бы до пулемета, — шептал Орлов, сжимая в руках гранаты, — иначе не пробиться...

Порой капитан терял из виду дом, к которому полз. Впереди стеной взлетала земля, поднятая взрывами. А он все же упрямо двигался вперед. Внезапно тело его пронзила резкая боль. Орлов встал на колени и вдруг, схватившись за грудь, упал. Попробовал пошевельнуться и почувствовал, как отяжелели, онемели руки. На глаза надвинулась какая-то пелена. Моряк лежал, не слыша грохота сражения, уходившего все дальше.

Очнулся капитан под вечер. Морской ветер гулял над полем. Пахло сырой пашней и водорослями. Страшно ныли руки, в голове стоял шум, и тело словно налилось свинцом. Стрельба, интенсивная в начале боя, попритихла. Лишь изредка слышались одиночные выстрелы винтовок да разрывы вражеских мин.

Капитан Орлов ощупал себя. Левая половина кителя разорвана, грудь в крови. «Как же так? — подумал. — Угодили в сердце, и жив?» Он попытался встать, но тут же свалился навзничь, Падая, заметил: фашисты бьют из минометов не прицельно, а кругом застыли курсанты, последним поцелуем приникнув к родной земле. Мучительно хотелось пить. Подполз к убитому, зубами отвернул пробку фляги, но она оказалась пуста.

Невдалеке послышался стон. Орлов повернул голову и увидел Жаброва. Тот был раздет до пояса и, взвалив на спину раненого, полз к окопам. Капитан понял — у связного кончились перевязочные пакеты, и он пустил свою тельняшку на бинты.

— Товарищ командир, я помогу вам...

— Не надо, я сам: у тебя уже есть раненый, — еле выдавил капитан и махнул курсанту рукой, чтобы тот следовал за ним.

Превозмогая боль, Орлов еле волочил ноги по земле. Когда выбивался из сил, устраивал передышку, краем глаза видел: Жабров с раненым на спине старается не отставать, В один из моментов Орлов, полуобернувшись, увидел, как под связным взметнулся багровый смерч. Командира опалило огненным жаром. Когда рассеялся дым, Жабров лежал один. Залитый кровью, моряк распластался на земле, неестественно запрокинув голову.

— Прямое попадание... — похолодел Орлов и хрипло закричал: — Костя-а! Костя-а! — Но не услышал в ответ ни звука.

Небо было в звездах. А над Лиепаей то и дело взлетали ракеты. Капитан догадался: фашисты обошли курсантские позиции стороной, ракетами обозначают фронт своего наступления.

Было за полночь, когда Орлов, собрав курсантов, повел их на прорыв. Он уже знал, что в дневной атаке часть группы пробилась через вражеское кольцо, что гитлеровцы, не рассчитывая больше на новые удары защитников Лиепаи, перебросили основные силы в город, где еще не затихал бой...

Под Кулдигой сильно поредевшая группа курсантов соединилась с нашими подразделениями, с боями отходившими к Риге.

 

* * *

 

Полковник запаса Орлов — небольшого роста, с аккуратно подстриженными черными усиками — в вестибюле гостиницы листал свежие газеты. Ветеран войны только что приехал из Москвы на празднование 25-летия героической обороны Лиепаи. Подняв голову, он заметил высокого мужчину с русыми волосами; слегка вытянутое лицо его с веселой озорной улыбкой и голубыми глазами под пепельными, выгоревшими на солнце бровями были удивительно знакомым. Орлов пристально вглядывался в человека. Память лихорадочно перебирала былые встречи.

Не может быть...

Почувствовав, как дрогнуло сердце, Орлов с трудом вымолвил:

— Ты ли это, Жабров?

— Василий Адамович?

— Постой... Но ведь я тогда своими глазами видел, как тебя накрыло миной... Сам и сообщил в донесении о твоей гибели.

— Накрыла, но не совсем...

Боевые друзья, встреча которых столь неожиданно произошла через двадцать пять лет, крепко сжимали друг друга в объятиях. Крепко расцеловались. Командир курсантской роты, взволнованный приятной неожиданностью, смотрел на своего фронтового товарища, а перед глазами отчетливо вставали дни огненной молодости.

Поглядывая на дома и прохожих, двое неторопливо шли по улицам Лиепаи — города, в котором в июне сорок первого состоялось их боевое крещение. Надолго задержались у здания, где размещалось училище ПВО, любовались новыми жилыми домами на улице Танкистов, по которой уходили на боевые позиции. Потом незаметно оказались на Гробиньском шоссе, вдоль которого все так же, как в грозном сорок первом, стоят стройные тополя — немые свидетели морской отваги. Старые окопы заросли кустарником, но фронтовики легко нашли места, где сражались до самых последних дней обороны.

— А помнишь, — спрашивает Жабров, — где-то здесь находился командный пункт?..

— А вот там тебя накрыло миной...

— Она разнесла раненого, которого я тащил на спине, — продолжает Жабров, — меня тоже крепко задело... Под утро пришел в сознание. На телеге увезли в госпиталь...

Фронтовая судьба приготовила на долю каждого из них немало испытаний. Храбро сражался Василий Адамович Орлов, после победы возвратился в Москву с восемью боевыми орденами и медалями. А Жабров вернулся в Ленинград, вернулся с солдатской наградой — орденом Славы. Ко времени встречи со своим боевым товарищем Константин Михайлович был главным инженером одного из заводов.

Лиепая стала второй родиной для многих, кто в дни суровой опасности доблестно сражался с врагом на земле латвийской. В июньские дни сорок первого родиной стал для них прекрасный цветущий город под липами, в котором спустя четверть века снова встретились Василий Адамович Орлов и Константин Михайлович Жабров.

 

СОДЕРЖАНИЕ

Горшков С. Г. Предисловие

Кузнецов Н. Г. Накануне

Бои за Лиепаю

Смирнов С. С. Не померкнет никогда

 

1. ГРУДЬЮ ПРЕГРАДИЛИ ПУТЬ ВРАГУ

 

Якушев В. И. Заставы подняты по тревоге

Попова Ж. Ф. Чтобы Родина цвела       

Попова Ж. Ф. В небе Лиепаи        

Орлов А. И. Полк принимает бой

Чудновский С. Я. Под шквалом огня

Железцов В. А. Стояли насмерть

Беджанян О. Д. Снайперские выстрелы

Шевченко М. П. До последнего снаряда        

Решетников И. П. Первый бой

Архаров В. В. Артиллеристы, точней прицел!      

Клейн. А. X. На выручку

Попова Ж. Ф. Я — сын трудового народа     

Иванов О. Д., Чечеткин В. А. Комендант укрепрайона

Рябикин В. П. Тайна Зиргусилса

Дедаев Ю. Н. Слово о моем отце

Попова Ж. Ф. Поиск завершен

 

2. МОРСКАЯ ДОБЛЕСТЬ

 

Шарандак В. И. В бой вступают моряки-пограничники

Савченко В. И. Человек трудной судьбы       

Попова Ж. Ф. Полковой комиссар Поручиков

Тимашков Ф. К. Первые залпы войны

Попова Ж. Ф. Последний бой       

Ермилов С. К. Авиаторы флота наносят бомбовые удары

Гуськов В. А. Так начиналась война

Грищенко П. Д. Войной проверены рули      

Карповский Н. С., Чечеткин В. А. Два солдата

Стрелов А. Б. Курсанты стояли насмерть      

Московчук В. Е. Стажировка... в бою

Лепешков С. И. Друзья познаются в беде

Лепешков С. И., Чечеткин В. А. Морской батальон

Татаров А. С. Коммунисты, вперед!

Ободовский М. С. На позиции — курсанты

Попова Ж. Ф. С именем Ленина

Амосов И. С. Мы — ленинцы

Носачев И. С. Прощание с кораблем

Федорченко В. Г. Огонь по фашистским самолетам

 

3. ВОИНЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ

 

Дедюлин В. И. Начсандив Косников

Чинченко И. И. Клятве верны

Дедюлин В. И. Люди с добрым сердцем        

Виксне А. А. Янис Коса, врач и борец

 

4. ВМЕСТЕ С АРМИЕЙ И ФЛОТОМ

 

Савченко В. И. Третья сила обороны

Клява Л. М. В те грозные дни

Павлович А. А. Два долгих дня

Ковалишин И. П. Они погибали, но не сдавались

Клейн А. X. Столкновение

Керве Р. М. Тюльпаны, полные солнца

Янушка А. Е. Дайте мне задание

Яунзем П. Я. На последнем рубеже      

Чечеткин В. А. Биография подвига       

Грейгут Р. Я. Автограф на нотном листе

Калнинь В. В. Солнечные краски

Рудзит А. А. Традициям верны

 

 

Редакционная коллегия:

доктор исторических наук В. И. Савченко, А. А. Рудзит, В. А. Чечеткин, Ж. Ф. Попова, А. Е. Янушка

Составители:

Владимир Алексеевич Чечеткин, Аустра Адамовна Рудзит

Рецензенты:

Г. А. Аммон, доктор исторических наук, профессор;

В. И. Савченко, доктор исторических наук

Оформление — художника Вит. Ковалёва

 

Редактор: Н. Лебедева Художественный редактор: Э. Гаркевичс Технический редактор: В. Бралена Корректор: В. Ковалева